Смирнова М.

    С50 Наша сторона: [Сборник стихов]. - Саратов: Приволж. ин. изд-во, 1979 - 32 с.

    В сборнике пензенской поэтессы, автора широко известной в стране песни «Милая роща», представлены стихи разных лет, поэтично рисующие; жизнь русской деревни. Они привлекают внимание искренностью чистотой чувств, свежестью и богатством красок.    Приволжское книжное издательство, 1979 г.

    (Из прошлого)

    Дед мой очень верил богу,

    По святым местам ходил,

    По ухабистым дорогам

    Сотни пар лаптей разбил.

    Неказистую лошадку

    Взял за подать становой.

    - Отыщу я правду-матку,

    Бог услышит голос мой

    ,- Он сказал жене и детям,

    Собираясь в дальний путь.

    - Правда-матка есть на свете,

    Существует где-нибудь.

    Он пришел к монахам черным

    С горькой долей бедняка.

    Те к иконе чудотворной

    Проводили мужика.

    Дед заступнице единой

    Скорбь мужицкую принес.

    Гнул натруженную спину,

    Не удерживая слез.

    А она сверкала в ризах,

    Вся в оправе золотой.

    Дым над ней курился сизый,

    Застилая лик святой.

    Вся в сиянии жемчужном,

    Опустив глаза, она

    Вниз глядела равнодушно

    На заплаты зипуна.

    Дед извел гроши на свечи,

    Что за пазухой принес.

    Самому кормиться нечем,

    А до дома много верст.

    Помолился - легче стало,

    Славно меду влили в грудь.

    Подтянул живот свой впалый

    И пошел в обратный путь.

    Шел уверенный, что лошадь

    Становой ему вернет.

    Он посеет ржи немножко

    (На посев семян займет).

    Любоваться будут люди

    На его густую рожь.

    Он тогда в деревне будет

    На хозяина похож.

    Вот с такою думой сладкой

    Он в свою деревню шел.

    Шел, как будто бы лошадку

    Под уздцы с собою вел.

    И нигде за подаяньем

    Он руки не протянул.

    Добывал на пропитанье

    - На богатых спину гнул.

    И косил, и жал дорогой,

    В руки брал топор и цеп.

    Одному- то надо много ль?

    Зарабатывал на хлеб.

    Он считал последним делом

    На плечо надеть суму.

    Иль работать не умел он?

    Не хозяин он в дому?

    Чтоб его родные дети

    Стали нищими? Ну, нет!

    Шел мужик, а злобный ветер

    В уши выл, свистал вослед…

    Подошел и постучался

    В непромытое стекло.

    И, чего он так боялся,

    Совершилось без него.

    Дети пухли с голодухи,

    Хлеб несытный - травяной.

    Повела их мать-старуха

    Христарадничать с сумой.

    А жена на лавке плачет:

    Стал ей белый свет не мил;

    На помещика батрачит,

    Выбивается из сил.

    Заявился дед мой в волость

    - Лошадь вызволить хотел.

    Старшина повысил голос:

    - Уходи, покуда цел!

    Дед туда- сюда совался,

    К мировому подавал,

    Но без лошади остался.

    Жил - не сеял, не пахал…

    Так и умер он в обиде,

    Сердце счастьем не согрев.

    Правду- матку не увидев,

    Вдоволь хлеба не поев…

    Принакрыл хлеба густые

    Голубой небесный зонт.

    Золотой пыльцой покрыта,

    Рожь бежит за горизонт.

    Летний день такой певучий!

    Шум машин и щебет птиц.

    Нет ни облачка, ни тучи.

    Стерла жизнь унынье с лиц.

    Пахнут липы медом сладко,

    Нежно шепчутся цветы, Дед!

    Явилась правда-матка!

    Жаль, что встать не можешь ты.

    Жаль, что ты не можешь видеть:

    Внук твой трактор оседлал,

    А твой правнук по орбите

    Всю планету облетал.

    Тяжело и грустно

    Это вспоминать.

    Показала бусы

    Мне сегодня мать.

    Светлые стекляшки,

    Хрупнут, чуть их тронь,

    Как жуки- букашки

    Влезли на ладонь.

    - Вот, - она сказала,

    Бусами звеня,

    - Я за них вязала

    Рожь четыре дня.

    Любим наряжаться

    Мы в семнадцать лет.

    Дома мать, три братца,

    Хлеба корки нет,

    Я о том забыла,

    Что в нужде семья.

    И тайком купила

    Бусы для себя.

    В праздник их надела.

    Рада - хороши.

    Мать меня хотела

    Ими задушить…

    С той осенней ночки

    Протекли года.

    Но об этом, дочка,

    Помню я всегда.

    Ниточки дрожали

    В маминых руках,

    Бусами сверкали

    Слезы на щеках.

    Вьется торная тропинка

    Полем, озимью, леском.

    Машет тонкая рябинка

    Заревым своим платкам.

    Тихо солнце льет в долины

    Свой осенний мягкий свет.

    Мы любуемся рябиной

    - Нам по сердцу красный цвет.

    Эта красная головка

    На полянке на лесной

    Нам напомнила маевку

    Той далекою весной.

    Хороняся, в лес дремучий

    Трудовые люди шля,

    О свободе, жизни лучшей

    Речи страстные вели.

    В красной, шелковой косынке

    С милым праздничным лицом

    Приходила в лес Аринка

    Вместе с братом и отцом.

    Сероглазая батрачка

    Из беднейшего села

    В демонстрациях и стачках

    Впереди колонны шла.

    Все товарищи, подруги

    В ней не чаяли души.

    Брат возьмет гармошку в руки:

    - Ну, Аринушка, спляши!

    А она взмахнет косынкой:

    - Дайте душу отвести!…

    Вот тогда ее «рябинкой»

    Кто- то в шутку окрестил.

    Над усадьбами пожары

    Стали чаще полыхать,

    Царь отдал приказ жандармам

    В демонстрации стрелять.

    Повезли в Сибирь Аринку.

    Приговор суда таков:

    Носит красную косынку

    - Из семьи большевиков.

    Ой, Сибирь, Сибирь-сторонка,

    Ты была тюрьмою сплошь,

    А теперь там песни звонко

    Распевает молодежь.

    Золотистою пшеницей

    Там покрылась целина.

    Комсомольцами гордится

    Вся Советская страна.

    Вдоль по трассе молодежной

    Вырастают города.

    Тишину глуши таежной

    Разбудили поезда.

    При дороге там рябинка

    Раскраснелась на ветру.

    То не девушка ль Аринка

    Вышла в степи поутру?

    Вышла в поле в день погожий

    Вольным ветром подышать,

    Нашей славной молодежи

    Про былое рассказать.

    

 

 

 

 

    Пройдись по пензенскому краю,       

    Когда он в зелень весь одет,

    Когда неремуха купает

    В Суре свой ароматный цвет.

    Сады в одежде белоснежной,

    В зеленом бархате земля.

    Недаром Лермонтов так нежно

    Любил родимые поля…

    Пройдешь июльскою порою

    Любой дорогой полевой,

    Хлеба над Мокшей и Сурою

    Стоят высокою стеной.

    Лесов тенистая прохлада,

    Ручьи как детская слеза.

    И над простором неоглядным

    Родного неба бирюза.

    Встречаясь с-Волгою-рекою,

    Сура твердит ее волне:

    О наших пензенских героях

    Поведай, Волга, всей стране.

    О нашем луке и пшенице,

    О волокнистой конопле.

    О том, что стало все родиться

    На вольной пензенской земле.

    Весной на пригорке пробился родник,

    Сквозь глину и камни на свет он проник

    И, свежую струйку плеснув на песок,

    Проделал дорожку, по склону потек.

    Его обнаружил старик садовод:

    - Хорошая жила кипучая бьет!

    Сейчас я камнями ее обложу,

    А осенью яблони здесь посажу…

    Старик укрепил меж камней желобок,

    Струя серебром полилась на песок.

    Любуется старый прозрачной водой,

    Подставил под желоб в мозолях ладонь

    И пьет не напьется, и мочит свой ус:

    - Уж больно приятна водица на вкус!

    …Бегут и бегут незаметно года,

    Шумливая льется по склону вода,

    Над ней наклонились кусты ивняка,

    И яблони встали вокруг родника,

    Как девушки в белом весною стоят.

    Листвой молодою тихонько шумят.

    Давно уж не видно садовника тут,

    Но люди родник стариковым зовут,

    И славит садовника яблонный цвет

    - Ведь доброму делу забвения нет.